Взгляд с другой стороны.

[serial-2]

Огромное спасибо тем, кто читал, а особенно тем читателям, кто писал комментарии.
Вот честно: без Вас я бы не дописала!

Вот и сказочке конец

Эпилог

Ниган

Перед глазами всё кружилось, перед ним проплывали чужие лица, словно в обезумевшем калейдоскопе. Когда-то давно, в прошлой жизни, он отобрал такую игрушку у одного из малолетних ебантяев, который решил, что может развлекаться на его уроке, а не впахивать, как положено. Тот сопляк, помнится, разревелся, когда Ниган раздавил его хреновину, и никак не мог понять, что если нарушаешь правила, то готовь жопу — придётся расплачиваться. И вот теперь, пожалуйста. Грёбаный калейдоскоп.

Лица тех, кого он знал, живых и уже отдавших богу душу, проплывали перед ним. Он видел жителей Святилища, Хиллтопа и Александрии.

Он видел Люсиль. Не ту, с которой расправилась вдова, а настоящую, укоризненно глядящую на него с больничной койки.

— Прости, — пытался сказать Ниган. — Тебе надо было сразу послать меня на хер, а не терпеть.

— Поверь мне, я пытался, — ответила ему Люсиль почему-то не своим голосом. — Теперь уже поздно. Отдыхай, Ниган. Спи.

И Ниган послушно закрыл глаза и заснул.

Он пришёл в себя от давно забытого ощущения: солнечный луч на лице, ласково согревающий щёку. Это приятно, и Ниган наслаждался теплом на коже. Он не открывал глаза, прислушиваясь, принюхиваясь, пытаясь понять, где это он. Одна из новоприобретённых полезных привычек: пока не понял, в какое дерьмо вляпался, замри и не отсвечивай. Похоже, всё не так уж плохо: ему мягко, удобно, тепло.

— Я знаю, что ты очнулся, — голос Граймса совсем рядом и звучал так, словно тот орал на кого-то несколько часов кряду, но Ниган знал, что подобное Граймсу не свойственно. Он, конечно, будет убеждать до последнего, будет пиздеть и пиздеть, проникновенно заглядывая в глаза, и в конце концов просто-напросто пристрелит несговорчивого придурка, не тратя времени на крик.

— Ниган? — А вот теперь в голосе отчётливо слышалась тревога, и Ниган открыл глаза, точнее пытался, потому что это трудно; всё тело ощущалось как не своё: тяжёлое, неуклюжее, и, что хуже всего, теперь он ощущал боль. При каждом вдохе и выдохе в грудь словно всаживали раскалённые вилы.

— Сейчас. Подожди. — Слышно, как взвизгнули ножки стула, когда Рик встал и пошёл к двери. — Эй, Док! Он очнулся!

— Очнулся, — в другом голосе энтузиазма гораздо меньше, и Ниган наконец открыл глаза, увидел белые стены госпиталя, вытянутую физиономию дока Карсона и, конечно же, Граймса.

— Граймс, стреляли же в меня, какого хуя ты-то так дерьмово выглядишь? — Он растянул губы в улыбке, и даже это ничтожное усилие стоило ему внушительной порции боли, но хотелось успокоить Рика. Получилось, судя по всему, плохо, потому что Рик с тревогой оглянулся на Карсона.

— Ему нужно обезболивающее и… — Тут на лоб Нигана легла жёсткая ладонь, но прохладная, и Ниган замычал от удовольствия, снова закрыл глаза. — И жаропонижающее!

Карсон со внезапно прорезавшимся скептицизмом спросил, когда это Рик успел получить лицензию врача, а потом лёгкий укол в предплечье — и ничего.

Когда Ниган пришёл в себя второй раз, солнце уже не согревало щёку, в палате стояла тишина, пахло чем-то тревожным, чем всегда пахнет в больницах. В этот раз глаза открыть было легче, Ниган мог даже немного повернуть голову, осматриваясь. Впрочем, самое главное в этой комнате он увидел сразу: Граймс полулежал на чертовски неудобном даже на вид стуле рядом с кроватью, глаза закрыты, а вот рот приоткрыт, слышно даже лёгкое похрапывание. Картина исключительно мирная и приятная, так что Ниган довольно хмыкнул, и тут же ожила боль под повязками на груди.

— Блядь! — Он тут же прикусил злоебучий язык, но поздно: Граймс подскочил на стуле, со сна схватился за револьвер, потом посмотрел на Нигана так, словно тот уже стоял перед ним в белой хламиде под ручку с апостолом Петром.

— Не дождёшься, — ухмыльнулся Ниган, показывая большой палец, и взгляд Граймса наконец-то стал осмысленным.

— Да ладно, Граймс, — осклабился Ниган, — если бы сдох, посадил бы меня на цепь, помидоры охранять.

Лицо у Рика после этих слов исказилось от боли, и Ниган вспомнил, что у него нет чувства юмора. Глаза у Рика совсем больные, воспалённые, в красных прожилках, так что Ниган потянулся к нему. Это чертовски неудобно — Граймс быстро сообразил и сам перебрался на край кровати, нагнулся ниже так, чтобы Нигану было удобнее.

— Не дождёшься. Обещаю тебе, Рик. Ты мой, помнишь?

Рик молча кивнул, сжал его ладонь и прижался щекой, потом губами к запястью и замер, наслаждаясь размеренным биением пульса под кожей.

— Твой, — согласился он.

— А теперь, Граймс, сделай мне одолжение, иди поспи, ты на ходячего похож.

Рик предсказуемо упирался, как всегда уверенный, что если не проследит за чем-то лично, это что-то тут же пойдёт по пизде. Ниган уговаривал, уверял, что умирать не собирается, так что помидоры пусть кто-нибудь другой охраняет.

— Пап, я побуду здесь. — Карл стоял в дверях, таращился из-под шляпы. Первый порыв — забрать у Граймса руку, но Граймс не позволил, держал крепко, потом оглянулся на сына.

— С Джуди всё хорошо? Её уложили?

— Да, пап.

— Мне надо поговорить с Юджином, но я ненадолго.

— Да, пап.

— Если он потеряет сознание, сразу зови доктора, потом меня.

— Да, пап. — Пацан кивал и, кажется, хотел закатить глаза, но удержался в последний момент. Похоже, с кем-то провели воспитательную беседу.

— Вода здесь, если Ниган захочет…

— То он сам об этом скажет! — рявкнуть по-настоящему не получилось. — Граймс, я в норме, обещаю дождаться тебя и не подыхать.

Рик смотрел скептически, словно не был уверен в способности Нигана протянуть без него пару часов, но вот уголки губ изогнулись в лёгкой улыбке.

— Я вернусь, — обещал он; мог бы и не говорить: Ниган знал, что вернётся, куда ж он денется?

А потом Рик нагнулся и поцеловал Нигана. И это настоящий поцелуй, пусть и короткий, но настоящий; Ниган не мог сдержать удивлённого вздоха: мимолётная близость напомнила, как ему нужен Граймс, нужен весь, без остатка. Упёртый, без чувства юмора и с самоубийственной склонностью принимать хреновые решения. Неважно, если случится какая-нибудь жопа — есть Ниган, он прикроет.

Раздалось тихое ненатуральное покашливание; пацан маялся у кровати, тоскливо разглядывая шкаф с докторским барахлом. Рик отстранился; глаза светились нежностью, и от этого Ниган чувствовал, как в груди начало жечь, но ранение ни при чём.

— Иди, Граймс, я тебя тут подожду, — сказал он наконец и заставил себя выпустить пальцы Рика, не удерживать больше.

Рик потрепал Карла по плечу и быстро ушёл, не оглянувшись; в палате повисла тишина, но Нигана она не напрягала, ему было о чём подумать.

— Папа переживал, — в голосе Карла звучал плохо скрытый упрёк.

— Это когда кто-то не смог вовремя разобраться со своими девчулями, попёрся один в лес и умудрился попасть в плен? Согласен, папа переживал, — легко отбил подачу Ниган. — Хочешь мне что-то сказать пацан?

— Нет, — подумав, мотнул Карл головой, — не хочу.

— Вот и славно, потому что мне всё равно похер.

Пацан возмущённо фыркнул и какое-то время сидел на стуле тихо, но потом не выдержал, начинал рассказывать, как бесилась вдова, вознамерившаяся разорвать отношения между Хиллтопом и Александрией, как их ёбнутое высочество прибыл из Королевства, чтобы выступить в роли третейского судьи. Как некоторые из его друзей оказались вовсе не друзьями, как ему пришлось доказывать, что Рик Граймс не обязан спрашивать у малолетних обсосов, с кем ему спать, как помогла Лидия и — внезапно — Дэрил.

Карл говорил, а Ниган слушал, но, честно говоря, не вникал, потому что ждал, когда скрипнет дверь и раздадутся знакомые шаги, потому что точно знал, что теперь всё у них будет заебись как хорошо.