Глава 5 Карл ещё несколько минут смотрел на закрытую дверь и ждал.
Что зайдёт Ниган и скажет: наказания не будет.
что зайдёт спасённая блондинка и признается.
Что зайдёт отец и заберёт его отсюда.
Дверь открылась, и зашёл док Карсон, суетливыми движениями зачем-то померил Карлу пульс, спросил, как он себя чувствует, потом протянул таблетки.
— М-м… эти вот от боли, а эта розовая, чтобы ты не нервничал и поспал спокойно. Ниган приказал. Сказал, тебе надо отдохнуть… до завтра.
Док замолчал, потом выдохнул, страдальчески поморщился, отчего его длинное лошадиное лицо вытянулось ещё больше:
— Нам всем просто надо соблюдать правила. Его правила.
Обезболивающее Карл выпил сразу, а розовую таблетку положил на ладонь и долго рассматривал. Такие вот таблетки, наверное, раньше пили какие-нибудь истерические дамочки, вроде матери его одноклассника Донни. Донни вечно хлюпал носом, таскал огромные очки в пластиковой оправе и никогда не ездил с классом на экскурсии. Мать Донни как-то пришла в школу и наорала на учителя, она сжимала огромные кулаки, похожие на диванные подушки, и у неё смешно тряслись щёки, по которым стекали струйки пота.
— Дети могут попасть в аварию! Вы не соблюдаете правила безопасности! Нет даже подушек! Подушек безопасности!
Донни после такого прохода в школе не давали.
Карл покатал таблетку по ладони, подошёл к раковине и выбросил в сливное отверстие — он не истеричная дамочка, справится.
Вызревшее за пять минут решение было очевидным — не сидеть безропотно, ожидая незавидной участи, а бежать. Дверь в его комнату не заперта, территорию Карл знает отлично, не зря столько дней бродил по Святилищу. Оружие, вода — всё это у него есть. Отец не раз и не два повторял, что нельзя сдаваться, нельзя опускать руки! Всегда можно найти выход, из любой самой дерьмовой ситуации можно найти выход.
В коридоре его ждала Лора, стояла, привалившись к стене, пряча что-то за спиной. Такие вещи Карл научился просекать быстро, вскинул пистолет, взводя курок; ушибленные рёбра тут же протестующе заныли.
— Будешь останавливать?
Она посмотрела удивлённо, невесело улыбнулась и помахала правой рукой у него перед лицом — в пальцах зажат потрёпанный томик, тот что она читала недавно.
Карл кивнул, безмолвно извиняясь, но оружие не опустил:
— Будешь меня останавливать?
Лора помолчала, погладила потрёпанный корешок книги, обводя пальцами выпуклые буквы со стёршейся позолотой.
— Гэвина наказали. Ниган понизил его до номера. Сказал, что подумает, дать ли ему шанс подняться или нет.
— Жаль. — Карл был почти искренен; из боевиков в номера… Это как с Манхэттена в Бронкс перебраться. Даже хуже. Но тратить время на бесплодное сочувствие он не собирался, у Гэвина хотя бы лицо целым осталось. Он обошёл Лору, не опуская оружия и не сводя с неё глаз, но она вроде как и не собиралась нападать, просто стояла, сжимая в пальцах дешёвый роман в потрёпанной обложке.
— Гэвина-то за что? — спросил Карл, просто чтобы сказать что-нибудь. — Он же никого не трогал.
— Он не трогал, — согласилась Лора. — Но для Нигана это неважно.
— Чушь какая-то! — Карл был уже у двери, когда до него дошло. Джаред и Гэвин напарники — значит вина у них общая, это как круговая порука. И Нигану плевать, знал Гэвин о том, что творит его напарничек, или не знал. Лора… Лора — его напарник! Карл зло ударил кулаком по двери и тут же пожалел об этом: стёсанные в драке костяшки снова закровоточили.
— Почему ты не пытаешься меня остановить? — Он почти злился на неё за безучастность, за то, что решила не вмешиваться и перевалить весь груз ответственности на него.
— Чего ты стоишь? Почему даже не пытаешься? — Он ударил по книге; старый корешок не выдержал, и пожелтевшие странички веером разлетелись по полу.
— Не пытаюсь что? Затеять с тобой перестрелку? — Она, наконец, перестала улыбаться рассеянной непривычной для неё полуулыбкой. — Чем, ты думаешь, всё закончится, Карл? Ниган твердит всем, что ты умный, так подумай!
Она вдруг протянула руку и больно стукнула его острым кулачком по лбу.
— Я сбегу, и тебя накажут. — Говорить такое было тяжело, Лору жаль, но… но горячий утюг, прижатый к лицу? Что с ним станет после такого? Нет глаза, не будет лица.
Лора смотрела на него со снисходительным сочувствием, как на умственно-отсталого малыша, который хвастается поделкой, косо-криво склеенной из картона и блёсток:
— Накажет меня? Меня? И думаешь, на этом история закончится?
Сначала Карл не понял, о чём речь, кто ещё может ответить за его проступок, а потом понимание обрушилось на него ледяным отрезвляющим водопадом. Он смотрел на Лору, видел, как шевелятся её губы, но не слышал ни слова.
Нет выхода. Нет у него никакого выхода, кроме как вернуться в свою комнату, закрыть дверь, дождаться утра и принять своё наказание, своё железо. Потому что если он сбежит, то не успеет и до Александрии добраться — Ниган встретит его там. А может, он ещё издали увидит клубы чёрного удушливого дыма и застанет лишь пепелище? Хотя нет. Ниган устроит целый спектакль. В прошлый раз он пообещал, что заставит отца распотрошить Мишонн, а свои обещания он выполняет.
Карл убрал пистолет, отмахнулся от говорящей что-то вслед Лоры, молча вернулся в свою комнату, сел на кровать. Неважно. Нельзя жертвовать своей семьёй, никем из них. Кажется, совсем недавно отец говорил те же слова, но он не слушал, просто не понимал тогда, каково это, когда от твоего решения зависят чужие жизни.
Сейчас Карл не боялся, даже чувствовал облегчение от того, что успел вовремя остановиться и никто не пострадает, кроме него, разумеется. Адреналин, бурливший в крови, утих; боль от ушибов и ссадин стала почти незаметной, скреблась где-то на задворках сознания: спасибо доку и его чудо-таблеткам. Карл устало вытянулся на кровати и закрыл глаза: он сделал всё, что мог, от него больше ничего не зависит, так какой смысл трепыхаться?
Во сне Карл снова был на наказании Марка, только в этот раз не на площадке второго этажа, а совсем рядом, так близко, что чувствовал запах, исходящий от него, бьющую в нос кисловатую вонь ужаса и отчаяния.
— Смотри внимательно, мальчик, подойди ближе. — Ниган, улыбаясь обаятельной, почти мальчишеской улыбкой, ухватил его за плечо затянутыми в чёрную кожу пальцами, подтянул почти вплотную. В другой руке он держал утюг, поверхность которого была раскалена так, что воздух вокруг дрожал неверным маревом.
— Прижимать к лицу надо сразу, всей поверхностью вот так. — Коротким уверенным движением он вдавил багровый металл в лицо Марка, который зашёлся истошным воем; глаза у него закатились, так что Карл видел только белки, испещрённые набухшими алыми прожилками.
— Но убирать сразу нельзя. — Ниган продолжал улыбаться. — Иначе урок не будет усвоен, понимаешь, мальчик? А в этом весь смысл.
Раскалённое железо вдавливалось в плоть, плавя её, словно воск, Карл видел, как лицо Марка потекло, оплывая, деформируясь; в воздухе воняло горелым, а Марк всё утробно выл на одной пронзительной ноте. Наконец, Ниган убрал утюг, к подошве которого намертво приварилась кожа, открыв на лице Марка связки и лицевые мускулы словно на чудовищном в своей натуральности манекене. Посреди багрового сплетения мышц и связок нетронутым остался вытаращенный, как у загнанной лошади, слезящийся голубой глаз, который смотрел на Карла с безнадёжной тоскливой мольбой. Выть Марк уже не мог, только хрипел сорванным горлом, а под стулом растекалась дурно пахнущая лужа.
— Вот и всё! — Ниган ободряюще потрепал Марка по мокрым от пота волосам, словно пса. — Твоя очередь, Карл!
— Нет!!! — Карл проснулся, хватая воздух ртом, чувствуя, что задыхается. — Нет!
За маленьким окошком, забранным частой решёткой, посветлело — наступило утро, а это означало, что кошмар вовсе не закончился, он ещё даже не начинался. Карл кончиками пальцев ощупал щёки, подбородок, подошёл к зеркалу, висевшему на дверце платяного шкафа: его лицо. Обычное, в общем-то. Хотя Энид как-то сказала, что он симпатичный. Но это до того, как один трусливый неуравновешенный кретин лишил его глаза. После раскалённого утюга никто уже не назовёт его симпатичным. Карл попытался представить, как он будет выглядеть, когда одна половина лица станет пугать окружающих чёрным провалом, а вторая превратится в один уродливый отталкивающий ожог.
И сможет ли он перенести сам процесс? Дуайт, хоть и сволочь, конечно, но вот смог. И Шерри до сих пор на него поглядывает, хотя, наверное, просто жалеет. Марк смог, пусть и обмочился. А он? Будет кричать? Плакать? Умолять? Сердце, успокоившееся немного после кошмара, вновь зашлось в лихорадочном ритме, ладони взмокли.
— Прощаешься со своей хорошенькой мордашкой? — Дуайт радостно скалился в дверях, чуть не пританцовывал на месте.
— Знаешь, каково это? А? — Дуайт облизнул губы, смачно причмокнув; глаза у него горели нездоровым возбуждением. — Я расскажу: понимаешь, это как… как будто тебя окунули лицом в кипящую лаву, и ты слышишь в голове вопли, истошные визги прямо… чувствуешь этот запах. с чем бы сравнить… — Он пощёлкал пальцами в наигранной растерянности. — Будто бифштекс подгорел! А потом понимаешь, что этот вопящий горелый кусок мяса — ты.
Обычно Карл легко мог отбиться от Дуайта; их перепалки, довольно злые, лишённые и грамма дружеской шутливости, случались частенько, но сейчас… Сейчас Карл, замерев, слушал, как Дуайт смакует тошнотворные подробности, и не мог заставить его заткнуться. Это как сдирать корочку на поджившей ране, наблюдать, как сочится сукровица, выступает кровь. Мерзко, но остановиться не можешь.
— Дуайт!
В комнату шагнул Ниган, и Карл почувствовал облегчение, потому что он не улыбался, как в кошмаре. По правде сказать, Ниган выглядел, как человек, который не спал всю ночь, и вовсе не оттого, что был на весёлой вечеринке. Уставший, небритый, затянутый в неизменную чёрную куртку, он словно только что вернулся с тяжёлой вылазки на территорию, где полно ходячих. Только Спасители вчера никуда не выезжали, или Карл что-то упустил?
— Я не помню, чтобы приказал тебе провести ликбез. Иди вниз, проследи, чтобы всё было готово.
Дуайт бросил на Карла заговорщицкий взгляд, словно они были членами одного клуба, и вышел.
Ниган молча прошёлся по комнате, постоял у окна, перекатываясь с носка на пятку, рассматривая что-то сквозь решётку, хотя не было там ничего интересного — Карл проверял. У него возникло нелепое ощущение, что Ниган не знает, что сказать, и тянет время, откладывая какое-то неприятное, но необходимое дело.
— Некоторые в последний момент начинают умолять, вырываются, пытаются сбежать, — вдруг заговорил он, повернувшись к Карлу, серьёзно глядя ему в лицо. — Таких приходится связывать и приковывать к стулу наручниками. Должен ли я приковать тебя, Карл?
Карл не знал, правда не знал, хватит ли у него мужества высидеть всю процедуру не дёргаясь, но чтобы его вели связанным, словно животное?.. Или ещё хуже, волокли, вопящего и вырывающегося?
— Нет. — Он постарался, чтобы голос звучал уверенно.
— Умница, мальчик. — Уголки губ Нигана дрогнули в одобрительной улыбке.
— Я сделаю это быстро. Вот здесь. — Он убрал волосы с лица, очертил пальцами участок от простреленной глазницы до подбородка. — Вторая половина лица останется нетронутой. Док будет рядом.
Карл кивнул, чувствуя, как внутри всё холодеет от страха; он уже почти желал, чтобы всё наконец закончилось.
— Идём. — Ниган крепко взял его за плечо и не отпускал, пока они шли к месту наказания, где уже все собрались.
Это было как минувшей ночью: застывшие в безмолвной неподвижности люди. Там стояла Лора, машинально перебирающая розовые и голубые бусины своего браслета, словно чётки; Фрэнки и Таня, всхлипывающие, жмущиеся друг к другу; Дэвид, Гэвин — все, кого он успел узнать за прошедшие недели. Они смотрели на него так, словно Карл уже умер, словно с ним покончено. Но не все; некоторые пришли насладиться зрелищем — сегодня их карающий бог с битой принимал очередную жертву. Это было настолько дико, что Карл споткнулся, чуть не упал, но Ниган ему не дал. Обхватил рукой поперёк груди, прижимая к себе спиной:
— Я собрал вас сегодня, чтобы ещё раз напомнить, как важны правила. Перед правилами все равны. Любого, кто их нарушил, ждёт наказание, ждёт железо!
Возле гигантской плавильной печи стоял Дуайт; пламя окрасило багровыми язвами его лицо и руки. Из огненного жерла шёл нестерпимый жар, но Карлу было холодно, внутренности смёрзлись в ледяную глыбу, и он был благодарен Нигану, который прижимал его к себе сейчас, согревая, защищая от жадных выжидающих взглядов, не позволяя позорно грохнуться на дрожащие колени. Карл не слышал, что именно говорил Ниган застывшей перед ним толпе; он просто опирался спиной о его грудь, чувствовал размеренные уверенные удары чужого сердца. Может быть, никто из собравшихся не верил, что Карл сможет перенести наказание, но Ниган точно верил, и за эту веру и извращённую поддержку Карл был благодарен.
— Сядь на стул, парень. Я всё сделаю быстро.
Карл сел, вцепился онемевшими пальцами в сиденье, уставился себе под ноги: смотреть, как Ниган принимает утюг из рук довольного Дуайта, не хватало сил. Он ощутил движение горячего воздуха, когда раскалённая подошва оказалась совсем рядом, а Ниган, ухватив за волосы на затылке, заставил приподнять голову, приближая железо к лицу.
— Вот и всё, — пронеслось в голове. — Вот и всё, сейчас…
Над толпой разнёсся истошный вопль:
— Нет! Не надо! Не надо!!! Это я! Я была ночью с Джаредом!
Она была совсем не такая, как запомнилось Карлу той ночью, только что болезненно худая. Старше двадцати и не блондинка вовсе; серые, мышиного цвета волосы растрепались, скрывая остренькое лицо, покрасневшее от слёз. Женщина стояла, покачиваясь, обнимая себя за плечи.
У Нигана потемнело лицо, словно он хотел запустить утюг рыдающей женщине в голову, но сдержался, медленно опустил руку.
— Вот, значит, как? — Он медленно растянул губы в такой злобной улыбке, что Карл на месте этой незадачливой несостоявшейся жертвы изнасилования рванул бы на поле с ходячими, лишь бы не приближаться к человеку, который так улыбается.
— Спектакль окончен. — Он сунул утюг расторопно подскочившему Дуайту. — Арат, эту… в одиночку, я с ней позже побеседую. Пацан, а ты какого чёрта расселся, стул понравился?
Карл медленно, словно столетний старик с артритными коленями, встал; он ещё не осознал толком, что произошло.
Разве он не должен сейчас корчиться от боли и задыхаться от запаха собственной палёной плоти? Голос Ниган доносился до него словно издалека, словно тот стоял на другом конце длинного узкого тоннеля. Карл посмотрел на полыхающее в печи пламя и снова сел на стул: это неправда, это чья-то жестокая шутка или ещё один кошмар, сейчас он проснется и Ниган будет стоять рядом с раскалённым утюгом в руках.
- Ох ты ж блядь, - донеслось с другого конца тоннеля, - пошли-ка за мной, парень!
— Держи, пацан, заслужил. — Ниган пихнул ему в руку бокал, наполовину наполненный тёмно-янтарной жидкостью.
— Это что? — глупо спросил Карл, который всё никак не мог прийти в себя.
— Это? — Ниган хохотнул. — Это Ходячий Джонни — лучший в мире виски, то, что и должен пить настоящий мужик.
Карл колебался, разглядывая янтарные переливы в бокале.
— После подобного любой был бы рад нажраться в стельку. Пей, мальчик.
Карл и сам не понял, почему послушался, поднёс стакан к губам и сделал большой глоток. В нос шибануло резким запахом спирта; алкоголь обжёг глотку и раскалённым шаром упал в желудок. Карл помотал головой, стряхивая выступившие слёзы. Ниган расхохотался, сел рядом:
— Как тебе Ходячий Джонни, пацан? — Он похлопал Карла по плечам. — Давай, ещё глотни. Не спеши, почувствуй вкус.
— Разве… разве его не разбавляют? — прохрипел Карл, хватая воздух ртом. — Колой? Или водой?
— Разбавлять виски? — В голосе Нигана послышался почти комичный ужас. — А подтереться можно и Библией, да? Не глупи, пацан! Пей!
Второй глоток пошёл мягче; рот уже не обжигало, просто стало теплее, ледяной комок внутри медленно, но верно таял. Карл чувствовал себя такой куклой на верёвочках… марионеткой, у которой все нити обрезали, и теперь она не может ни ходить, ни танцевать, ни петь. Он сполз по спинке дивана; голова неудобно запрокинулась.
— Господи Иисусе! Парень, ты вообще пил раньше?
— Пил. Один раз, — вдруг признался Карл, который ещё не верил, что всё обошлось; чудесное спасение, прям как в комиксах.
— Один раз? — хохотнул Ниган. — Отец не разрешает, ждёте, пока стукнет 21?
И он снова расхохотался довольно, когда Карл возмущённо вскинулся, как всегда при упоминании об отце. А точнее, попытался вскинуться, сейчас он не мог ни возмущаться, ни злиться; мир постепенно погружался в тёплый золотистый туман, и выбираться из этого прекрасного, спокойного, уютного тумана совершенно не хотелось. Всё было… хорошо. Впервые за долгое время. И эта чудесная спасённая им девушка призналась. И Лора тоже не пострадала, она тоже такая хорошая, хоть и грустная… Наверное, скучает по своему брату. И Гэвин хороший… Карл обязательно пойдёт к нему завтра и скажет, как жаль, что Джаред оказался такой сволочью… и ещё что-нибудь утешительное.
— Я как-то пробовал вино… Давно ещё, когда была мама. И Шейн. Мы тогда пришли… в… — Он наморщил лоб, вспоминая; воспоминания, казавшиеся такими чёткими, словно старые фотографии, сложенные в коробку из-под обуви, оказывается, были смутными, расплывчатыми. — В Атланту. Папа сказал, что в этом месте учёные, они знают, что нужно делать и, вообще, что произошло.
Ниган издал какой-то скептический звук, но комментировать не стал.
— Мы тогда праздновали, думали, что всё закончилось. Укрытие же… Учёные…
— Предположу, всё оказалось полной туфтой?
— Оказалось.
— Выпей ещё, мальчик. — Он осторожно подтолкнул бокал к губам Карла.
Вкус был немного терпкий, согревающий, расслабляющий, и запах приятный, как нагретое тёплым летним солнцем дерево.
— Что было дальше? После Атланты?
— Дальше? — Карл попытался сесть ровнее, но комната вдруг накренилась, поехала куда-то в бок.
— Дай-ка сюда, для первого раза достаточно. — Ниган забрал у него почти опустошённый бокал, придержал за плечи, не давая грохнуться с дивана. — Итак, что было после Атланты?
Карл с комфортом устроился на чём-то тёплом, удобном. Он рассказывал и про ферму, и про их поход в Атланту, про Терминус. Было здорово выговориться; в их группе все старательно делали вид, что ничего не было. Словно никто никого не убивал, никого не пытались изнасиловать, никто не умирал. Да они даже Гленна и Абрахама не вспоминали никогда, не говорили о них. Не было с отцом задушевных бесед о маме, Саша ни разу не упомянула о Тайризе, словно умершие и не существовали вовсе. Карл рассказывал про смерть мамы, про короткую и бесславную войну с Губернатором.
Он рассказал даже про нападение на дороге, как его придавил к земле толстяк, нашёптывая в самое ухо слова, значение которых он даже не понимал полностью, а руки отвратительными склизкими пауками зашарили по телу.
— Вот как? — Голос Ниган лязгнул железом, словно он собрался убить кого-то; Карл встревоженно завозился, неуклюже пытаясь встать, но перед глазами всё плыло.
— Тш-ш… Спокойно. — Его удержали, и он снова ткнулся носом во что-то тёплое, твёрдое, живое. — Чем всё закончилось?
— Папа. — Карл зевнул. — Папа перегрыз их лидеру глотку, а потом убил всех и спас меня и Дэрила.
Поверхность под его щекой затряслась; он не сразу понял, что Ниган смеётся, ероша его волосы:
— Да вы охренеть как круты, семейство Граймсов! Волчара и волчонок!
— Папа смелый! Его все слушают, потому что любят и уважают. — Говорить было тяжело, но почему-то казалось очень важным сказать это. — А ты сволочь… и убийца…
— Сказал тот, кто только вчера убил человека. — Ниган хмыкнул, но как-то невесело. А может, Карлу просто показалось, потому что у таких сволочей, как Ниган, не бывает ни сожалений, ни угрызений совести.
@темы:
Ходячие,
Ниган/Карл
-
-
25.06.2017 в 11:16Читала, и чувства как на премьера 7 сезона, и дикое облегчение от того, что всё для Карла удачно разрешилось. Из мальчика можно гвозди делать)
Спасибо огромное!
-
-
25.06.2017 в 11:23